Главное

Мы будем там, где Отечество нуждается в нас: ко Дню памяти о Чернобыльской трагедии

Тридцать девять лет назад, 26 апреля 1986 года, мир содрогнулся от взрыва на Чернобыльской АЭС. Эта техногенная катастрофа, стала одним из самых ужасающих событий XX века. Более миллиона человек из всего Советского Союза бросились ликвидировать последствия взрыва, а радиоактивное облако достигло даже арктических льдов. Но история Чернобыля – это не только драматические события первых дней. Это еще и тихая, бесконечная война с невидимым врагом – радиацией, которая продолжается и по сей день.

Ликвидаторы ЧАЭС – это не только те, кто работал в близи от разрушенного реактора. Тысячи, если не сотни тысяч человек направлялись в тридцатикилометровую зону, чтобы проводить дезактивацию домов и земли, бороться с радиоактивным загрязнением. Они заступали на смены в призрачных деревнях, брошенных жителями в поспешной эвакуации. Долг, риск, страх – что двигало ими? Каждый выполнял свою задачу, но все они были объединены одним: иначе быть не могло.

Полковник внутренней службы в отставке Павел Андреевич Тесля – ветеран пожарной службы один из тех, кто стоял на переднем крае этой невидимой войны.

Солнце над Дублином

– 1 мая наш полк подняли по тревоге, – вспоминает Павел Андреевич. – Построение, боевой рапорт… без подробностей. Задания были короткими и лаконичными: ликвидировать последствия. Домой – только за вещами и проститься с семьей. Никаких подробностей, никому. Только одно: – Возвращайся побыстрее… – сказала жена. И я пообещал. Это обещание и держало меня все время.

К вечеру первый механизированный батальон гражданской обороны был уже в Гомельской области, Брагинский район, рядом с деревней Дублин.

– Утром приступили к работе. Солнце, тепло, первая клубника… А вокруг тишина. Смертельная тишина. Покинутые дома, оставленная посуда, детские игрушки… Не видно ни кошек, ни собак, птиц не слышно. Деревня как будто умерла. И от этого становится ещё страшнее. Внутри всё сжимается. Организм протестует. Непривычное, жуть…

– В моем батальоне служили молодые парни по 18-20 лет. Они даже не понимали, куда попали. Каждый день проводил с ними инструктаж: о радиации, о мерах предосторожности. Даже на примере демонстрировал: рядом с одним из домов лежали куриные яйца, предложил проверить их дозиметром. Показатели были ужасающие. Но ребят было сложно удержать: вокруг – спелая клубника, вода из колодца… так и манила. Но строгая дисциплина не позволила поддаться соблазну.

Задачей ликвидаторов было проведение дезактивации.

– Мы снимали верхние слои почвы, мыли здания специальными растворами, удаляли зараженные предметы. Это была невероятно сложная работа, требующая предельной концентрации и точности. Спецодежда, респираторы, дозиметры – всё это не давало полной гарантии защиты. Постоянно контролировали уровень радиации, но даже так, мы получали дозу облучения.

Ветеран-ликвидатор молчит несколько секунд, он словно снова видит те призрачные деревни, тишину смерти и невидимую угрозу, которую они пытались остановить, рискуя своими жизнями. Это была не просто работа – это был подвиг. Подвиг без флагов и фанфар, подвиг в тишине призрачных деревень.

Продолжая рассказ о работе ликвидаторов в зоне отчуждения после аварии на Чернобыльской АЭС, Павел Андреевич Тесля рассказал и об организации работы на заражённой территории.

тэсля.jpg

– Специального образования по работе в условиях радиационного заражения у нас практически не было, – признается Павел Андреевич. – Я тогда закончил Московское высшее командное училище дорожных и инженерных войск, был первым выпуском факультета гражданской обороны, но нас готовили к другому: к работе в условиях ядерного взрыва. А авария на АЭС – это совершенно другое. Иные излучения, периоды полураспада – от 50 до 100 и более лет.

Бытовые условия в лагере были спартанскими

– Палатки, полевая кухня, баня. Но мы старались облагородить свой быт, как могли, – вспоминает он. Режим работы был изнурительным. – С 7 утра до 7 вечера. Воскресенье – выходной, но мы проводили его в лагере: чистили, мыли, стирали, наводили порядок. Это было необходимо, чтобы хотя бы немного поддержать боевой дух.

И невозможно не задать самый важный вопрос: был ли страх?

– Конечно, были моменты отчаяния, – признается Павел Андреевич. – Когда ты понимаешь масштаб катастрофы, масштаб этой беды… И чувствуешь свою беспомощность перед лицом невидимого врага.

Уроки Чернобыля: цена ошибки

– Чернобыль дал нам серьезный урок, – говорит Павел Андреевич. – Сразу после работы в Брагинском районе меня отправили учиться в военно-инженерную академию имени В.В. Куйбышева. Был также организован факультет гражданской обороны, где уже делали упор на работу в условиях подобных техногенных катастроф. Были проведены работы по совершенствованию спецтехники, приборов контроля, средств защиты. Пересмотрели и проектирование АЭС. Чернобыльская была примитивной по своим проектным решениям. Если сравнивать ее с современной Белорусской АЭС, то Чернобыльская – это всего лишь газовая плита. Сейчас – другое дело: многоуровневая защита, подготовленный персонал, отработанные алгоритмы действий. Это результат горького опыта Чернобыля.

В конце беседы спрашиваем Павла Андреевича: жалеет ли он об участии в ликвидации? Он молчит несколько секунд, а затем отвечает:

– Я не жалею. Наша задача была – защищать Родину, и мы защищали. Мы сделали все, что было в наших силах. А память о Чернобыле навсегда останется со мной… как память о тихой, бесконечной войне с невидимым врагом.

Его слова пропитаны гордостью и глубокой тоской, но в них нет ни капли сожаления или упрека. Это была жертва, принесенная во имя будущего.

В ликвидации последствий катастрофы принимали участие более 11 тысяч сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих. Среди них — бывший начальник Дятловского районного отдела по чрезвычайным ситуациям Владимир Нечаев. В 2021 году, в 35-ю годовщину ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, награжден нагрудным знаком «За заслуги в преодолении последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС» Министерства по чрезвычайным ситуациям Республики Беларусь. Он до сих пор помнит в подробностях тот памятный 1986 год.

– Владимир Александрович, как вы узнали об аварии на Чернобыльской АЭС?

– Когда поступило сообщение об аварии, в тушении пожара на Чернобыльской АЭС первыми приняли участие 28 человек, многие из которых впоследствии умерли от лучевой болезни. Управлением пожарной охраны были созданы три сводных отряда по ликвидации последствий катастрофы. Я был во втором отряде, который с июня базировался в Хойниках, тогда еще 22-летний младший лейтенант внутренней службы, инспектор пожарного надзора Министерства внутренних дел. В 12 часов дня нам сообщили об отправлении, в 4 часа утра следующего дня мы уже были на месте.

– Как встретила зона отселения?

– Когда мы прибыли на место, зона отселения еще не была установлена. Люди вернулись на зараженную радиацией территорию, чтобы забрать свои вещи и домашних животных, и свободно передвигались. Еще во время нашего пребывания в Хойниках зараженная территория была огорожена, организован пропускной режим. Отправляясь на место аварии для ликвидации последствий, планируя пробыть там пару дней, мы взяли с собой небольшой паек, рассчитывая вскоре вернуться. А остались там надолго. Как сейчас помню, в то время в Хойниках стояла жаркая погода, и мы, неопытные, полные романтики молодые люди, наслаждались командировкой: была служба, во время которой мы участвовали в тушении пожара и занимались профилактикой на прилегающей территории, была культурная программа, развлечения, кино... Я никогда не забуду спелые сочные персики, которые росли на деревьях. У нас такие можно было только купить, а здесь – ешь не хочу. Нарвешь этих персиков прямо с ветки, помоешь и угощаешься ими от души. Пока один из старших товарищей не остановил: «Что ты делаешь, везде радиация!». Гораздо позже я полностью осознал значение этих предупреждений. Я сам в меньшей степени пострадал от последствий радиации, но спустя пару десятков лет почувствовал, что и для меня та командировка не прошла бесследно.

– Что лично для вас означает дата 26 апреля?

– Для меня и тех, кто принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, это памятная, скорбная дата. Многие из тех, кто принимал участие в ликвидации, погибли в мирное время, не на поле боя, а в борьбе с невидимой бедой.

– Владимир Александрович, вы считаете себя героем?

– Устранение последствий аварии – это не героизм в чистом виде. Я думаю, никто из ликвидаторов чернобыльской трагедии не считает себя героем. Все мы, люди в форме, просто выполняли свой долг и приказ командования. Несли свою службу, не задумываясь о подвигах и возможных последствиях для своей жизни и здоровья. Неопытные в ликвидации подобных катастроф белорусы «задушили» Чернобыль за полгода, с чем японцы не справились за пять лет.

– Современная Беларусь – страна атомной энергетики. Вас это как-то беспокоит?

– Я уверен, что атомная электростанция в Беларуси безопасна. В 2016 году, когда Островецкая АЭС еще строилась, я вместе с другими участниками ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС из России и Украины посетил Посольство Российской Федерации в Беларуси, где представители Проматомнадзора вручили нам награды и прочитали курс лекций по современной атомной энергетике, приняли участие в семинарах. Современную атомную энергетику нельзя сравнить с тем уровнем безопасности, который существовал в 60-х годах прошлого столетия. Я уверен, что белорусы могут чувствовать себя в этом отношении в безопасности.

– Если бы можно было повернуть время вспять, вы бы отправились в Чернобыль?

– Да, в этом нет никаких сомнений. Я офицер запаса, мои дети, зять и невестка тоже офицеры. И я им всегда говорю: когда вы на службе, не может быть выбора и колебаний, есть присяга на верность Родине, которую мы давали. И мы всегда будем там, где Отечество нуждается в нас.

Ко всем новостям Версия для печати Назад