Проект «Война сквозь женские сердца»: Станислава Ивановна Тумилович

Историю узницы Великой Отечественной войны Станиславы Ивановны Тумилович (Корзун) рассказывает председатель первичной организации Минского областного управления МЧС объединенной организации МЧС общественного объединения «Белорусский союз женщин» Анастасия Швайбович.

С этой женщиной я познакомилась около восьми лет назад, когда мой будущий муж привез меня на «смотрины» своей бабушке Станиславе Ивановне Тумилович (Корзун). Еще тогда я задумалась над вопросом, почему первое знакомство не с родителями, но позже я поняла, что именно она – самый родной и близкий человек для своего внука. Почему? Потому что она умеет безгранично любить, заботиться и переживать не за себя, а за каждого члена своей большой семьи. Станислава Ивановна воспитала троих детей – Валика, Аллу и Инну, каждого из них в непростое время выучила в техникуме в Минске и тем самым подарила путевку в самостоятельную жизнь. Сегодня Станислава Ивановна – бабушка пяти внуков и обладательница семи правнуков. Если бы у вас была возможность познакомиться с ней лично, вы бы, несомненно, увидели в глазах этой 87-летней пожилой женщины неимоверную силу, которая объединяет всю семью, и безгранично добрую душу.

_DSC0480 копия.jpg

Но мне бы хотелось вернуться к нашей первой встрече со Станиславой Ивановной, когда за время общения с ней, я не раз услышала: «Досыта ли мы поели?», «Что-то мы совсем худенькие!», «Намажь на хлеб побольше масла…», «А что вы ели вчера?» Уже тогда я поняла, что эти вопросы – отголоски непростого жизненного пути, опаленного войной, и того, что пришлось пережить в те годы. Обо всем по порядку.

Начало войны глазами 7-летней девочки

Войну наша героиня встретила семилетней девочкой. В тот год Стася, как и многие другие дети ее возраста, должна была пойти в первый класс, но война не позволила перешагнуть порог школы.

– Весной я заболела и лежала в больнице в Пуховичах, – рассказывает Станислава Ивановна. – Со мной в палате еще была девочки с Хидры, соседней нашей деревни. Было раннее утро, когда послышались страшные взрывы. В больнице начали сыпаться окна, все здание тряслось. Все, кто могли ходить, убежали домой, а мы с той девочкой остались. Дом был далеко… От страха мы спрятались под больничную кровать и сильно плакали, – сдерживая слезы на глазах, вспоминает узница Великой Отечественной войны. – Бомбы рвались даже на больничном дворе… Слышим – кто-то зашел в больницу: «Стася…Стася…» – звал мужской голос.

– Это за мной приехал мой папа на лошади, – продолжает рассказ Станислава Ивановна. – Он посадил нас в павозку и что было силы погнал коня…Страшно было. Самолеты все бомбили. Немцы обстреливали военный аэродром в Пуховичах. Переехав большой мост и вырулив на хидранскую дорогу, стало чуть тише. Девочку мы передали ее родителям и направились в родную деревню. Папа подъехал к нашей калитке и меня забрала тетка Яня, а он погнал коня в конюшню. Мужчины у нас на фронт не пошли, их просто не успели забрать, потому что уже наступали немцы.

Пришел немец в хату..

– Через некоторое время пришел немец и в нашу хату и сказал: «Выходите…». Мы же не знали для чего – в чем были в том и вышли. Всех с нашей деревни сгоняли к кладбищу. Я обернулась и вижу: «Все наше село горит». Нас же направили в Пуховичи и разместили в бывшей школе. Там мы сидели сутки. На другой день пришли немецкие начальники и начали допрашивать каждого – искали партизан. Тут же всех и отсортировывали: мужчин — в один угол, женщин с детьми – в другой, – каждый эпизод, описанный Станиславой Ивановной ясный и четкий, как будто бы то, о чем она рассказывала было вчера. – Мужчин потом всех посадили в трактор и вывезли туда, где для них уже была выкопана могила. Поставив всех у ямы, прострочили, как одного: они как стояли, так и попадали. Тут же и зарыли бульдозером наших мужиков. 32 человека. Папы моего среди них не было. Его расстреляли там, в нашей деревне. Когда немцы нас вывозили, два папиных брата смогли убежать в лес. После они вернулись и похоронили его. Брата моего (он меня старше на 10 лет и весной 1941 года как раз закончил семь классов) и еще одного парня отвезли в Марьину Горку в тюрьму и уговаривали, чтобы он ехал в Германию. Но брату повезло: главным полицаем был его одноклассник, с которым он сидел за одной партой. Пожалел он брата и опустил домой, в Маяк.

Нас же с мамой в Пуховичах долго держали. Требовали паспорт папы. Паспорта нет – значит, партизан. И только, когда мамина сестра откопала отца и передела через немецкие посты документ, нас с мамой отпустили. Немец сказал: «Идите куда хотите». А куда? Дома нет…все сожгли. На улице была осень. Холодно. В Подбережье, недалеко от нашей деревни, жил мамин брат. Мы к нему и пошли. Немцы выдали нам бумагу, поэтому на постах нас не трогали. У дядьки мы зимовали. Весной в Подбережье пришли немцы и сказала всем подбережским людям эвакуироваться в Пуховичи. А мама подошла к местному полицаю, она его знала, и говорит ему: «А нам куда? Я же с Маяка». В ответ прозвучало: «Куда хочешь. Но лучше туда и показал в сторону дома».

В Подбережье в ту ночь мы остались одни. Но мама не спала и пошла в соседнюю деревню к брату отца посоветоваться: что делать, как перейти немецкий пост? Подумав, они решили, что пройти можно только через болото. На следующий день мы направились в лес. Помню: идем по болоту, а оно как «живое», весна же. В лесу нас ожидал дядька, чтобы отвести в деревню Осавок, ее немцы не тронули. Высадив нас в начале села, он быстро уехал, а мама пошла проситься поночевать к людям. У нас же ничего не было: ни еды, ни одежды и угла своего. Пустила нас одна женщина, муж ее был в партизанах, она жила со стареньким свекром. Хатка была маленькая, кровать узкая: брат посередине, мама возле стены, а для меня – приставная лавка. Так мы прожили две недели… Что ели? Не помню. Может хозяйка что давала. А потом пошли в наш Маяк, там нам уже выкопали землянку. Мама насобирала травы — эта была кровать. Кругом пепелище…. Есть было нечего, перебивались тем, что люди добрые давали. Долго так жили, пока не выросла картошка, которую мы посадили весной …

Мой брат – партизан

– В один из поздних зимних вечеров 1943 года нас разбудил стук в землянку. На пороге стоял мужчина. Ни минуты не медля, он сказал брату одеваться. А мама в ответ: «Кто вы?», «Куда забираете?»

«Мы забираем его в партизаны. Я начальник отряда Семкин. Через три дня ждите, отпущу побыть домой», – ответил твердый голос мужчины. Вывели брата на улицу, а я за ними.

«Отдайте мне его. Куда вы его повели…», – они уже прошли полдеревни, а я все кричала. Любила я брата. Он вырастил меня. Мама каждый день на работу ходила, а ему приказывала смотреть за мной. Помню: Броник хочет на речку за деревню со сверстниками, так он меня с собой – никогда не оставлял. А как он на гармошке играл – вся деревня гремела.

Через три дня, как и обещал тот мужчина, брат пришел домой. В руках у него была винтовка. Пробыл с нами три дня, помог по хозяйству и вернулся в отряд. Дислоцировались они в Червенском районе. Мой брат входил в бригаду Семкина, Королев отряд. Потом червенских партизан расформировывали в Осиповичах и его отправили на фронт. С фронта он успел прислать всего два письма. Третьим была похоронка: «…Погиб в Польше, Балаканская область Бельский район, д. Фальки».

Жизнь после войны

Победу Станислава Ивановна встретила в землянке. Хорошие новости быстро распространялись: о том, что Беларусь освобождена, дошли вести и до деревни Маяк Пуховичского района.

– Сказать, что жить сразу стало легко, будет неправдой, – вспоминает наша героиня. – Война закончилась, но битва за жизнь продолжалась. В первый год после войны в школу я не пошла: не было чего ни есть, ни одеть, ни обуть. Начальная школа находилась в Изоболево, где-то в трех километрах от дома. В первый класс я пошла в 45-ом. Хорошо помню, как зимой босые ходили через болото, только слышно было, как за нами лед потрескивал. Где видели купину травки, там хоть минутку ноги и грели. И бегом в школу. Потом уже спустя время нам дали пенсию: и маме, и мне, по потере кормильца.

А еще был приказ с района: всем, у кого погибли мужчины, построить дома. Некоторые и по сей день в них живут. К нам приехали районные начальники и говорят: «Будем строить в Болочче, в Маяке строить не будем». Мама отказалась. Сказала, что со своего пожарища никуда не пойдет. И мы жили в землянке, хоть это и не разрешалось. Через некоторое время местные мужики помогли построить нам небольшой дом, теперь, скорее всего, его назвали бы хозпостройкой.

После школы Станислава Ивановна работала в хозяйстве. В 70-х годах она была назначена на должность завскладом.

– Ответственная работа. Командировок было много, – вспоминает Станислава Ивановна. – Вместе с шофером надо было загрузить машину – один мешок весил 50 кг – а потом и разгрузить… Да и дома было немаленькое хозяйство: две коровы, две свиньи, куры, утки, индюки…И все на мне одной, можно сказать.

В 1991 году Станислава Ивановна ушла на заслуженный отдых с наградой за долголетний добросовестный труд от имени Президиума Верховного Совета СССР. Но работать она не перестала, все силы теперь были направлены на домашнее хозяйство. Дом Станиславы Ивановны один из самых аккуратных и ярких на улице, во дворе всегда – идеальный порядок. Помогают нашей героине дети, но все процессы происходят под ее чутким руководством.

_DSC0551 копия.jpg

Эта история еще одно подтверждение того, что память жива: живы раны, которые нанесла война, жива боль, которая и сегодня, будто бы вчера, напоминает, что погибших не вернуть, жива вера в то, что те события, несмотря на время, будут помнить потомки. У каждой белорусской семьи своя история, но каждая из них бесценна, каждая из них формирует наш генетический код – историю семьи, историю нашего народа, нашей страны.

Ко всем новостям Версия для печати Назад