Жизнь, посвященная спасению: из воспоминаний Владимира Петровича Игнатовича

20 лет назад была создана Белорусская общественная организация «Спасатель», объединившая ветеранов пожарной и пожарно-спасательной службы Беларуси. В честь юбилея организации мы начинаем рубрику «Жизнь, посвященная спасению...», где предоставим слово ветеранам, которые расскажут о своем жизненном пути, о приходе в пожарно-спасательную службу, поделятся с нами реальными историями спасения и дадут ценные профессиональные и мудрые житейские советы.

С ностальгией вспоминает свой жизненный путь Владимир Петрович Игнатович.

– Родился я в поселке Зеленый Бор Смолевичского района. Это совсем недалеко от Минска. Окончил школу и до армии еще год поработал токарем на БЕЛАЗе. В период службы среди нас отобрали наиболее крепких и спортивных ребят и направили на учебу в 83-ю военную пожарно-техническую школу младших специалистов, которая находилась в Киеве в микрорайоне Дарница. Там я провел полгода: нас обучали военному ремеслу и в большей мере, конечно, пожарному. Оканчивали мы эту школу уже командирами пожарных отделений. Именно там я впервые познакомился с «трехколенкой», со «штурмовкой» и впервые поучаствовал в соревнованиях. И остальные полтора года я служил в городе Нежин (Украина) на аэродроме в военной пожарной части. Там тоже приходилось тушить пожары, в среднем один раз в месяц. За территорию нас выпускали только в помощь городу, если там уже был серьезный пожар. Потому что военизированной пожарной службы не было, а была профессиональная и, конечно же, мы выезжали и помогали им тушить. Но в основном мы обеспечивали полеты самолетов и выполняли всякие технические работы на аэродроме. Хотя приходилось однажды и самолет тушить: у ТУ-16 взорвался двигатель. Было и такое, что тушили и бомбосклад, где-то в километрах 17 от аэродрома. Это было административное двухэтажное здание, но тогда оно выгорело полностью. Вот такие пожары были за период моей срочной службы. А служил я с 1977 по 1979 годы.

– Владимир Петрович, расскажите, пожалуйста, как Вы пришли на службу в МЧС?

– Еще находясь в армии, я попросил характеристику о себе, и, придя со службы домой в 1979 году, направил документы в политехнический институт для поступления в нулевую группу. Там у меня, к сожалению, не совсем сложились взаимоотношения с заместителем декана. Я опаздывал на лекции, потому что ездил из Зеленого Бора автобусом и не успевал добираться до политехнического института вовремя, обычно опаздывал на 5-10 минут. Ни о каком общежитии тогда речи и не было, про гостиницу вообще остается молчать. Потом уже была установочная сессия, но взаимопонимания с заместителем декана не было, и я просто ушел. А тут сестра как раз рассказала о том, что в пожарных частях людей не хватает. В общем, привела меня она на Городской Вал в пожарную часть. Сейчас там музей, а раньше, еще до войны, была часть.

– У меня как-то даже был такой случай, когда я служил начальником караула в этой части. Приехал и стоит на фасаде УАЗ-469 с водителем. И долго он сидел этот водитель, а тот, кого он привез, поднялся к руководству части. Я попросил постового пригласить водителя в часть погреться: все-таки ноябрь на дворе был. И вот идет он такой, этот водитель и рукой постукивает о стенку, приговаривая: « А «ушачок-то» еще тот…» Оказывается, он работал перед войной в этой же пожарной части, и вот он узнал этот самый «ушачок» в проеме дверей, представляете? Вот такая история.

– В декабре 1979 года я пришел работать в пожарную часть № 6 города Минска. Мне нужно было где-то зиму поработать, а затем начинать подготовку и поступать. Во-первых, мне сразу дали наставника, а людей в то время просто катастрофически не хватало. Моим наставником был командир отделения, опытный в карауле человек, Иван Кривошеев. И вот подвел он меня к машине, открыл отсек, чтобы рассказать, где, что и как (он ведь не в курсе, что я уже был связан с пожарным делом), а я ему начал вопросы задавать. И все, пошел он к начальнику караула, и в этот день меня сразу и оставили, если можно так назвать, на полудежурство, с 2-х часов дня я заступил и попал сразу в 3-й караул.

– Расскажите, пожалуйста, о наиболее запомнившихся пожарах, в ликвидации которых Вам приходилось принимать участие?

– Точную дату я уже не вспомню, буквально в 2 часа дня случилась тревога, и мы выехали на возгорание квартиры на 1-м этаже. По прибытии сразу же взломали дверь. Я со стволом, а позади меня командир отделения хватает меня за «боевку» и говорит, что в этом огне уже ничего живого нет. Меня это так взбудоражило тогда, и я подумал: "Как это? Днем?" В 2 часа?" Мы ведь совсем рядом были: вот буквально минута -– и мы там. А потом мы выносим эту женщину... В общем, после пережитого я уже ни о каком политехническом и не думал.

– 20 лет я проработал в Минском гарнизоне. Вспоминаю, как пришел работать в ЦППС (центральный пункт пожарной связи), а там этих лампочек множество горит, и девчонки просто не успевают отвечать на звонки. А ведь были и ложные звонки среди них, нужно было не пропустить именно «горящий» вызов. Я это понял, когда однажды сам поднял трубку и услышал по голосу умирающего человека, это была женщина, впоследствии она погибла. Эта женщина звонила с лестничной клетки в дыму, я поднял трубку, она искала мальчика. Внизу в подвале горела резина. Ребенок выбежал из квартиры, а она за ним и между вторым и первым этажом их нашли уже вдвоем бездыханными. Последним, кто с ней разговаривал по телефону, был я. «Найдите, пожалуйста, найдите…» Тут рация «разрывалась», я кричал: «Ищем, ищем…» По рации передал, что женщина с ребенком на уровне второго этажа, и ее сразу нашли, побежали и вынесли, но это ведь дым... Да, таких трагедий, к несчастью, было много.

– Жене я ничего о работе не рассказывал, не хотел травмировать, чтобы не было фобии и боязни, что муж пошел на работу и может не вернуться. Единственное, что даже после обычного подвала прокапчиваешься так, что мы приезжали, принимали душ, переодевались из «боевок» в свою гражданскую одежду, а запах все равно оставался, и она, конечно же, все это чувствовала.

– Тяжело ли было работать в те времена?

– Я работал в то время, когда только шла компьютеризация и стояли такие пульты с кнопками на 90 линий. У нас на ЦОУ было всего лишь 15 линий «01». Мы просто не успевали, представляете, звонило 15 человек, и практически всех мы их могли взять. Но если бы звонило уже 20 человек, то 5-ти пришлось бы ждать, сейчас, конечно, уже другие технологии. Но мы тогда уже хотели перевести пульты на компьютеры, а девушки сказали, что с компьютером работать не будут. Но постепенно, постепенно, даже самые матерые и опытные в этом пульте все-таки перешли на компьютеры. Мы поступили интересно: поставили компьютеры, предлагали им поиграться и установили игрушки какие-то, и вот это их и завлекло постепенно, и обучило. Вот такие годы были.

– Владимир Петрович, расскажите о Вашем обучении?

– Я все же поступил на обучение во Львовское пожарно-техническое училище. Поступил туда на дневное, но спустя какое-то время пришла телеграмма с вестью, что мама порезала на заводе ногу, и нужно было кому-то за ней ухаживать, поэтому я перевелся на заочное, на котором проучился 3,5 года. Когда вернулся назад из Львова, продолжил свою работу с 1982 по 1986 годы – в должности командира отделения, а с 1986 по 1992 годы уже служил начальником караула. А в 1999 году окончил Командно-инженерный институт МЧС РБ.

– Как создавался Республиканский центр управления и реагирования на чрезвычайные ситуации? Кто стоял у истоков создания?

– В 1992 году меня направили работать в центральный пункт пожарной связи. Чтобы вы понимали, это то место, куда приходят звонки «101». Этот пункт ранее располагался на улице Козлова. Когда образовалось Министерство по чрезвычайным ситуациям, встал вопрос о создании Республиканского центра управления и реагирования на чрезвычайные ситуации. Долго определяли, где построить этот центр, и все-таки решили на Логойском тракте – там как раз строилось новое пожарное депо и заодно решили сделать и пристройку. В то время нужно было, чтобы служба оперативно заработала, поэтому сразу выделили помещение, провели линии связи и там стояли компьютеры и вся организационная техника, которая нужна была. К нам приходили все данные, мы формировали сводку, эту сводку сбрасывали в Министерство в дежурную часть, а дежурная часть ее проверяла, распечатывала и представляла министру. Вот и закрутилась работа РЦУРЧС.

– Сначала моя должность называлась "заместитель начальника отдела реагирования на чрезвычайные ситуации и боеготовности подразделений". В этой должности я проработал недолго, а затем обострился вопрос об анализе чрезвычайных ситуаций и для этого создали такой отдел, как ОАПиПОИ – отдел анализа подготовки и передачи оперативной информации. Потом уже, спустя время, из этого отдела получился отдел мониторинга и прогнозирования чрезвычайных ситуаций. К нам в РЦУ стекалась вся информация о чрезвычайных ситуациях, о пожарах, мы ее классифицировали, хранили в таблицах, потому что из них проще можно было сделать базы данных. И вот на основании всего этого могли сделать уже определенные выводы. В общем, мы занимались анализом, но нужно было заниматься и прогнозированием. Поэтому встал вопрос о создании отдела мониторинга и прогнозирования, в котором я работал в должности заместителя начальника отдела с 2005 года. И буквально за пару лет до выхода на заслуженный отдых мне пришлось возглавить отдел организации функционирования информационно-управляющей системы ГСЧС. Именно с этой должности я в 2010 году и ушел на пенсию.

– Как в центре пришли к тому, что стали прогнозировать развитие чрезвычайных ситуаций? И что Вы больше всего запомнили, работая в отделе мониторинга и прогнозирования чрезвычайных ситуаций?

– Что могло запомниться? Например, на нас уже тогда возлагали такие вещи, как прогнозирование, расчет параметров развития каких-то событий, чрезвычайных ситуаций. Помню, красили мост где-то над рекой Свислочь и большое ведро с краской опрокинулось в реку, и вот это пятно (я уже не помню, какого именно цвета была краска) плыло по реке. Спустя какое-то время граждане начали звонить с жалобами на ЦОУ о загрязнении реки. Туда выехали районные подразделения, определили размер пятна, где оно находится, и нам была поставлена задача выяснить, через какое время это пятно прибудет в Минск. Мы не были к этому готовы. Но, проявив смекалку, просто по карте измерили расстояние специальным прибором, на карте тем более обозначена примерная скорость течения реки, и получилась, можно сказать, детская задачка: имея расстояние и скорость, нужно было узнать время.

– Влияла ли сезонность на объем работы и количество чрезвычайных ситуаций?

– Тяжелейшими были периоды, когда начиналась подготовка к проведению весеннего пожароопасного периода – это когда горит трава. В 1992 году я работал в ЦОУ города, и у нас за сутки было по 170 выездов на возгорания сухой растительности. В городе трава ведь тоже есть – и садики и парки – люди просто «разрывались». Поэтому, работая в РЦУРЧС, приходилось осуществлять прогнозы по всей республике. Конечно, было понятно, что спрогнозировать точечно, где и что загорится невозможно, т.к. может произойти возгорание от разбитого стекла или от бутылки, брошенной на землю. А как же человеческий фактор? Кто-то проехал на машине и бросил окурок или просто специально поджег это траву. Это было трудно, но еще труднее было прогнозировать паводки, весенние разливы рек, они ведь тоже актуальны для Беларуси, потому что неоднократно все подтапливалось. Была гибель и людей, и скота, и я уже не говорю о материальном ущербе, когда строения, здания и имущество в них не подлежат восстановлению. Вот мы и рассчитывали все эти параметры, а сроки были как обычно – вчера.

– Владимир Петрович, как Вы считаете, важна ли преемственность поколений в такой нелегкой работе?

– Хотелось бы сказать, что во всем должна быть преемственность, старое поколение должно передавать свои традиции, навыки и стиль работы новым работникам. Ведь даже в пожарных частях тоже есть устоявшиеся традиции, свой стиль, и он передавался из поколения в поколение, и в РЦУРЧС было тоже самое. И именно на этих ребятах и девчатах, которые начинали в этом центре работать, я имею в виду РЦУРЧС, и держится сейчас основа. Это ведь центр управления и реагирования, у нас в основном административная работа, мы же не рискуем в прямом смысле слова жизнью. Мы можем поставить под риск жизнь другого человека, ошибившись в своих расчётах, в принятии решений по этим расчетам, можем даже глобально повлиять. По-моему, в 2005 году случился прорыв трубопровода, и в Западную Двину вышла нефть. Все это случилось в период паводка. Мы делали расчет, а по этим расчетам люди ставили заграждения, и было очень много вопросов, потому что в паводок скорость реки совсем другая, она вообще неконтролируемая. В одном месте она может быть одной, во втором другой. Но РЦУРЧС свою роль в этом сыграло, в подготовке всей этой информации. Ведь любому военному нужны карты, чтобы по ним действовать.

– Однажды, работая в должности главного специалиста ОАПиПОИ, я разработал карты прорыва на 30 водохранилищ нашей страны. Все это было сделано на случай любых неблагоприятных ситуаций, например, если разбомбили или сломали эту плотину. И вот на то, что внизу приблизительно затопит, на все эти районы были сделаны расчеты. Не знаю, пользуются ли ими сейчас. Может быть, сейчас уже есть методики получше, может кто-то другой пересчитал.

– Как сейчас проходит Ваша жизнь?

– С 2014 года я работаю на "Минск-арене" в должности ведущего специалиста пожарной автоматики, тут же со мной работает и Николай Сидорович. Он ведущий инженер по пожарной безопасности. Мы вместе работали в РЦУРЧС и до сих пор поддерживаем дружеские отношения, делимся хорошими новостями, общаемся.

– У нас с женой две дочери, они замужем, у нас два внука и одна внучка-красавица.

– Скучаете ли по службе в МЧС? По коллегам?

-– Первое время я по работе очень скучал. Во-первых, скучал по коллективу РЦУРЧС, 10 лет в РЦУ – хороший коллектив был и со всеми поддерживались дружеские отношения. Я на работу шел, честно скажу, с удовольствием. Я знал, конечно, что там будет много бумаг, которые нужно было сделать еще позавчера, а принесли только сегодня утром, и знал, что будет «напряг». Но, думаю, когда есть этот «напряг», то и рабочий день пролетает мгновенно. Хочу сказать одно: РЦУРЧС создано не зря, такой орган и во многих странах был и есть: что-то мы позаимствовали у соседей при создании нашего центра, в НЦУКСе, например, что-то взяли у других стран. Учились на чьих-то примерах, а теперь, наверняка, уже и другие страны берут с нас пример при создании подобных республиканских центров.